Серый город (роман)

Глава 4. Праведник Томпсон.

И обдолбавшись героином, он опустился на самое дно…

    Серый город был необъяснимо холоден. Он швырял в своих обитателей сыростью, туманом и мерзкими двухнедельными дождями, что вызывали хронических озноб и лишали серый город тех немногих красок, что хоть изредка можно было рассмотреть в нем. Будто бы небо изо всех сил пыталось смыть из города любое проявление радости и счастья. Это угнетало и отбирало последние силы.

    Праведник Томпсон был личностью весьма загадочной и подозрительной. Улыбавшись лишь под приходом, он становился желанным гостем во всех местных злачных шавермах. Хмур и вечно голоден. Отрицавший все, что возможно, смешивая устои и истины с грязью, он утверждал, что все это относительная чушь. Никогда нельзя быть в чем-то уверенным наверняка. Презирающий любую власть, чиновников, жандармов, тупорылую золотую молодежь. Все то, что делало его город таким отвратно серым. Он грезил анархией, и всем говорил, что сам себе хозяин и бог. При этом вдыхая веселящие препараты, упарываясь вусмерть мескалином, эфиром, забавными таблетками всех цветов, порошками. Припивая убивающие составы, шатался ночами по улицам серого города и кричал что есть сил. Это он, Праведник Томпсон, хозяин своего мира. Он решает свою судьбу и направление дорог. Он не верил зонтам и расческам. Колонны его дома уже давно завалились набок.
Он знал Вжик. Не то, чтобы лично. Нет. Но он часто наблюдал за ней в окно своей квартиры. Сидя на подоконнике, он выкуривал целые охапки зелья и часами мог не мигая таращится на то, как Вжик слонялась по улице и приставала к прохожим. Его забавляли выходки Вжик. Ему казалось, что она является высшей мерой нигилизма, высшим проявлением прекрасного. Вжик была идеальна в его глазах.

    В тот день, когда Вжик попалась, Праведник был дома. И тогда он все видел. Своими глазами. Как презренные и мерзкие твари обрушили на хрупкое прекрасное создание всю свою низменную ярость, всю свою трусливую и подлую сущность. Он мчался ей на помощь, он стремился вырваться из бетонной клетки ей на выручку, но в тот момент был настолько обдолбан, что даже не смог спуститься с подоконника. Он лишь упал на пол и остался лежать под окном, пуская слюни и мыча неразборчивый бред.

    Когда Томпсон пришел в себя, было поздно что-то менять. Помогать уже было некому. Пролежав в отрубе более суток, Праведник уже ничего не мог сделать. Ему так и не хватило слез ее забыть. Не хватило скрежета зубов их простить. Он был раздавлен и потерян. Он был в ярости. Никогда еще его сердце не переполняло столь свирепая злость. Он кричал и рвал себе грудь. Он был неудержим…